Не очерствевший дущой

Мы вопрошаем и допрашиваем прошедшее,

чтобы оно объяснило нам наше настоящее и

намекнуло о нашем будущем.

В.Г. Белинский

Знать историю своей страны, семьи, рода любопытно и поучительно. А если при этом есть основания для гордости – еще и приятно. Ну как не порадоваться, когда, листая документы прошлого, видишь, какие славные страницы вписали твои предки в историю страны. К сожалению, такая возможность сегодня есть не у всех: кто-то не сберег семейные архивы по небрежности, кто-то - сознательно, по иным причинам

Мне же повезло. В нашем семействе был человек, который сумел собрать и систематизировать родовые предания. Это старший брат моего отца Дмитрий Васильевич Куприянов. Работая с архивными документами, он сумел составить генеалогическое древо нашей фамилии (начиная с 1678 г.). Привычку к дисциплине и системному подходу к изучаемому предмету дядя получил в ВВМУ им. Фрунзе, которое окончил в 1941, в самый канун войны, и прежде чем стать «семейным летописцем», сам был активным участником исторических событий.


Великая Отечественная война началась для него в Таллинне, где базировался дивизион малых морских охотников. На одном из этих катеров вчерашний курсант Куприянов был помощником командира. В морской дозор на охрану водных рубежей маленькие труженики моря выходили постоянно. 28 августе 1941 г. корабли с большим трудом и немалыми потерями под бомбежкой и обстрелами с берега прорывались из окруженного фашистами Таллинна в Кронштадт. В этом походе Дмитрий Васильевич был уже штурманом на штабном корабле «Вирония». При налете немецких самолетов «Вирония» была повреждена и потеряла управление. Спасательное судно «Сатурн» взяло ее на буксир. Ближе к ночи «Вирония» и «Сатурн» погибли, подорвавшись на минах. Когда судно пошло ко дну, оставшиеся в живых моряки оказались в ледяной воде. Много часов пришлось бороться за жизнь молодому офицеру, а когда силы были уже на исходе, и отчаяние парализовало волю, как луч спасения мелькнули перед ним лица родных – матери, младших сестер и братьев, меньшим из которых было три года и семь лет. Как они будут без него?! Ведь его офицерский аттестат был единственным средством существования в семье репрессированного, и он, собрав остаток сил, продолжил борьбу за жизнь. В конце концов, его, совершенно обессилевшего подобрали спасатели. Впереди было еще много испытаний: участие в обороне Ленинграда, тяжелое ранение и много другое… Однако -- как и первое свое боевое крещение – молодой офицер все выдержал с честью.

Послевоенная Балтика была так нашпигована немецкими и нашими минами, что моряки в шутку прозвали море «супом с клецками». Расхлебывать этот смертоносный суп пришлось в качестве морского минера и штурману Куприянову, служившему уже на тральщиках, очищавших Балтийское море от мин. Заканчивал флотскую службу Дмитрий Васильевич в учебном отряде. Молодым балтийцам, которым он преподавал морскую науку, было чему поучиться у моряка, прошедшего войну. Свои многочисленные награды он четко разделял на боевые и полученные в мирное время, за выслугу, говоря про последние: «Эти – за просиживание штанов», тем самым не пытаясь превысить свои реальные заслуги.

Выйдя в отставку в чине капитана второго ранга, Дмитрий Васильевич мог бы довольствоваться ролью заслуженного ветерана и жить на немалую по тем временам офицерскую пенсию. Но не таков был мой дядя. С 1953 по 1998 г. он работал в Морском клубе ДОСААФ и на областной станции юных туристов в Твери. Волга, конечно, не Балтика, но и здесь можно было вместе с юными яхтсменами осваивать навыки мореходства и ходить под парусом.

С благодарностью вспоминаю то время, когда дядя брал меня с собой в шлюпочные походы по Волге. Я очень старался быть примерным матросом и не отставать от постоянных членов клуба. С непривычки и без необходимого опыта было нелегко. Случалось, что при отсутствии попутного ветра приходилось долго идти на веслах, борясь со встречной волной. Облегчение наступало, когда можно было распустить парус; хотелось почувствовать себя настоящим морским волком, и вспоминались строки Николая Гумилева из цикла «Капитаны»:

На полярных морях и на южных,
По изгибам зеленых зыбей,
Меж базальтовых скал и жемчужных
Шелестят паруса кораблей.

Быстрокрылых ведут капитаны--
Открыватели новых земель,
Те, кому не страшны ураганы,
Кто изведал мальстремы и мель.

Эти строки замечательного русского поэта Серебряного века впервые я услышал от нашего «адмирала», как почтительно называли его участники похода. Он же -- от своего боевого командира в суровые военные годы. Позже у бывалого моряка возник более глубокий интерес к жизни и творчеству поэта.

В книжных магазинах того времени ни стихов, ни фактов биографии Гумилева найти было невозможно. Имя расстрелянного поэта было под негласным запретом. Необходимую информацию приходилось собирать по крупицам. Однако пытливый ум и скрупулезная работа в архивах позволили обнаружить много интересного и любопытного.

Поиски привели Дмитрия Васильевича в Бежецкий район, на место бывшей деревни Слепнево, столь часто упоминаемой в своих записках Анной Андреевной Ахматовой. И не случайно… Ведь каждое лето с 1911 по 1917 г. она гостила здесь со своим мужем Николаем Гумилевым в усадьбе его матери Анны Ивановны Гумилевой. В господский дом часто приезжали в гости соседи. Среди них были и Елизавета Кузьмина-Караваева (более известная как мать Мария), и молодой художник Дмитрий Бушен. Молодежь часто устраивала веселые праздники, словом, жизнь кипела повсюду. Однако все это осталось в далеком прошлом.

К моменту первого приезда Дмитрия Васильевича в Слепнево (в начале 1970-х годов) от того времени остался лишь дуб, воспетый Ахматовой:

Бессмертник сух и розов. Облака
На свежем небе вылеплены грубо.
Единственного в этом парке дуба
Листва еще бесцветна и тонка.

Именно благодаря этому дубу можно было отличить слепневский холм от многочисленных других, образующих эту местность. Чудом же сохранившийся господский дом был перенесен в соседнее село Градницы и отдан под сельскую школу. И уже ничто не напоминало здесь о жизни поэтов. Тогда же Дмитрий Васильевич принялся за нелегкий труд по сохранению памяти о пребывании Ахматовой и Гумилева на Тверской земле.
Каждый год вместе с Виктором Семеновичем Анкудиновым, старожилом Бежецка и одноклассником Льва Гумилева, сына поэта, они устанавливали» на слепневском холме рядом с дубом «мемориальные знаки», сообщавшие о том, что на этом месте стоял дом поэта.

Я со своей стороны тоже старался быть полезным, являясь, можно сказать, его полпредом в столице: встречался с необходимыми людьми, передавал в редакции материалы для печати. По моей просьбе сын моего педагога по сценической речи Татьяны Ильиничны Васильевой, ныне известный историк моды Александр Васильев, будучи в Париже, встречался с Бушеном и привез его воспоминания (машинописный вариант). А тому было чем поделиться. Знакомство молодого художника с Ахматовой состоялось в начале 1910 г. Бушен был завсегдатаем кафе «Бродячая собака», а также часто гостил в имении Кузминых-Караваевых, расположенном по соседству со Слепневом. В эмиграции в 1977 г. Бушен выполнил иллюстрации к «Поэме без героя».

Дядя рассказывал, как местные власти с особым рвением принялись охранять свои позиции от «инородного вторжения» и чинили всяческие препятствия. Несмотря на это энтузиастом удалось восстановить утраченные могилы Анны Ивановны, матери поэта, и Александры Степановны, его сестры. По оценке Льва Гумилева акт о захоронениях составлен Дмитрием Васильевичем безукоризненно. Оригинал акта заверен им и хранится у Евгения Степанова, автора многих публикаций о Николае Гумилеве. Слава Богу, усилия многих патриотов и поклонников поэзии не пропали даром, и 28 июня 1987 г. состоялись первые Ахматовские чтения. Для сборника «Анна Ахматова в Тверском краю» (изд-во «Московский рабочий», 1989) дядя написал подробный литературно-краеведческий очерк «Слепнево и Бежецк в жизни поэта», куда вошли, в том числе, и сведения из мемуаров Бушена. Брешь в административно - бюрократической косности была пробита.

Вся наша семья гордится тем, что у истоков этого движения вместе с другими был и мой дядя – истинный русский офицер Дмитрий Васильевич Куприянов.

Интерес к личности Анны Андреевны Ахматовой Дмитрий Васильевич сохранил до конца жизни. Он общался со Львом Николаевичем Гумилевым, состоял с ним в переписке, а незадолго до смерти (2002 г.) в содружестве с кандидатом исторических наук и членом Союза писателей России Вячеславом Михайловичем Воробьевым опубликовал в тверском издательстве «Созвездие» (2001 г.) книгу «Ахматова и юмор».
(Фотографии из семейного архива заслуженного артиста России Василия Куприянова, Московский театр «Сфера»)

Материал опубликован в журнале "Театральный мир" №5 май 2015

Письмо было опубликовано в марте 1989 года в газете «Советская культура», имело большой резонанс. В результате к срочной реставрации дома был привлечен трест «Союзреставрация» во главе с лучшим специалистом по деревянной архитектуре Игорем Шургиным. Работа закипела. Не обошлась она и без сенсаций. При очистке стен от старых обоев под ними были обнаружены газеты 1930-х годов с портретами вождей, с отчетами о процессах над «врагами народов» и прочими интересными материалами. Жаль, что в спешке все они были уничтожены. А можно было бы, для памяти, оставить хотя бы их фрагмент. Но времени оставалось слишком мало…

Одновременно в апреле 1989 года в Бежецке прошли первые «Ахматовские чтения». Назвать их удачными — сложно, слишком разношерстный был состав участников. Большинство «профессоров» из провинциальных вузов произносили речи вполне в духе постановления 1946-го года… Например, доклад на тему «Демьян Бедный и Анна Ахматова». Исключением был только В. Черных. В результате разразился скандал, но это — отдельная тема.

Но тогда же, в Градницах, произошла подлинная сенсация. Обитатели Слепнева часто посещали Градницы, так как там располагалась построенная в 1794 году Троицкая церковь. И последний путь жителей Слепнева лежал в Градницы — своего погоста в Слепневе не было. Об этом — строки Анны Ахматовой:

Буду тихо на погосте
Под доской дубовой спать,
Будешь, милый, к маме в гости
В воскресенье прибегать —
Через речку и по горке...

Это — о Градницах, о дороге из Слепнева в Градницы. Около церкви располагался погост — старинное сельское кладбище, фамильное кладбище Львовых. Там были похоронены Иван Львович и Юлия Яковлевна, дед и бабушка Гумилёва, брат его матери Анны Ивановны контр-адмирал Лев Иванович Львов и другие их родственники. От кладбища не осталось и следов. Церковь же нуждается в срочной реставрации, особенно безобразно выглядит колокольня, точнее, то, что от нее осталось. Я, выступая ранее в разных местах, говорил, что дом в Градницах поставили на место бывшего старинного кладбища, где хоронили и всех обитателей Слепнева. Я как бы этим подчеркивал, что дом стоит на костях своих предков. И, действительно, реставрация подтвердила это, показала, что в его фундамент были заложены надгробные камни. Укрепляя фундамент, реставраторы их извлекали. И первым извлеченным надгробием оказалось надгробие с могилы деда Николая Гумилёва по матери Ивана Львовича Львова — родился 6 октября 1806 года, скончался 10 марта 1875. Даты его жизни впервые удалось установить по надписи на надгробии. Сейчас это надгробие поставлено рядом с домом.

Реставраторы успели завершить основные работы к июню 1989 года, когда отмечалось столетие Анны Ахматовой. Лесневский и на этот раз привез делегацию из Москвы. Опять состоялся поход на кладбище, в Доме Культуры прошел посвященный Ахматовой вечер. Состоялась поездка в Градницы и Слепнево. На доме повесили новую мемориальную доску, на этот раз — без ошибок. В доме многое изменилось [2]. Перед домом установили извлеченные при реставрации надгробные памятники, в том числе и деда Гумилёва. А затем прошел традиционный концерт на поляне перед домом. В Слепневе заменили доску с надписью, что это памятник природы. Просто дали цитату из стихотворения Ахматовой. А рядом, на месте, где предположительно стоял дом, водрузили огромный валун, по образцу Блоковского мемориала в Шахматово, а на нем прибили табличку, где на этот раз впервые упомянули двух поэтов: первым — Гумилёва, затем — Ахматову.

С тех пор, на протяжении нескольких лет, Ахматовские праздники проводились в Бежецке и Градницах каждое лето. В самом Бежецке в то время работали два хороших музея: музей писателя Вячеслава Шишкова и музей основателя оркестра русских народных инструментов В. В. Андреева. В музее Шишкова, усилиями Лесневского и сотрудников Тверского музея, в частности, Лиды Богдановой, была организована хорошая постоянная экспозиция, посвященная, в основном, Ахматовой, но частично и Гумилёву. Однако мне в 90-х годах удалось побывать в Бежецке, Градницах и Слепневе только один раз, вне всяких праздников. Там ничего не изменилось. В 2003 году в Бежецке на главной, Большой улице, недалеко от музея, скульптором Андреем Николаевичем Ковальчуком был установлен оригинальный памятник семье Гумилёвых.

Но увидеть его мне пришлось лишь в следующую поездку в сентябре 2012 года. Если не считать того, что все музеи в городе закрылись на реконструкцию, в том числе и музей Шишкова, в котором много места было предоставлено Гумилёву и Ахматовой, город изменился в лучшую сторону. Многие дома были отреставрированы. Но на кладбище подлинные кресты на могилах матери и сестры Гумилёва заменили на вычурные надгробия из красного гранита. По моему мнению — напрасно. На здании гимназии на Преображенской улице была установлена мемориальная доска, посвященная тому, что здесь выступали Гумилёв и Ахматова. Домик матери Аракчеева на той же улице, можно сказать, полностью утрачен, а на находящемся рядом доме Гумилёвых установлена мемориальная доска, посвященная Льву Гумилёву. Семейный памятник стоял на своем месте. С моей точки зрения, удачно выполнены в полный рост фигуры Анны Ахматовой и Льва Гумилёва. Но вознесенный на вершину круглой колонны бюст Николая Гумилёва производит странное впечатление.

Но особенно порадовал музей в Градницах. В нем многое изменилось, И он приобрел официальный статус музейно-литературного центра «Дом поэтов» — филиал Тверского музея. Его штат составляют две сотрудницы. Там нас любезно приветствовала Елена Ивановна Полеванова, дочка первой хранительницы музея Галины Ивановны Алёхиной. Экспозиция музея значительно расширилась, она теперь занимает все два этажа. В ней отражена жизнь всех его обитателей — Николая Гумилёва, Анны Ахматовой, Льва Гумилёва, Александры Сверчковой. Важно, что не забыты в музее и такие подвижники, как Дмитрий Васильевич Куприянов и Виктор Семенович Анкудинов — истинные «первопроходцы». Оборудованы мемориальные комнаты. Много места отведено окружению Гумилёва и Ахматовой. На первом этаже имеется хорошая библиотека, отражающая творчество обитателей дома. Так что дом в Градницах теперь — полноценный музей, посвященный Николаю Гумилёву, Льву Гумилёву и Анне Ахматовой. Главное — сохранить его, не дать ему умереть, постоянно вливая в него — новую жизнь! Лучшего памятника поэту Николаю Гумилёву — не придумать. Поэтому не стоит лить крокодиловы слезы, как некоторые делают, в связи с якобы полным отсутствием музеев, посвященных Гумилёву. Хотя, конечно, такой музей должен быть создан — в Петербурге или Царском Селе.

Хорошо бы и в сохранившемся доме в Бежецке, где жила семья Гумилёва после революции и где до 1929 года жил Лев Гумилёв, оборудовать хотя бы одну мемориальную комнату.

Только жаль, что ушли из жизни все те подвижники, которым мы во многом обязаны тому, что на Тверской земле возник и продолжает жить такой замечательный музей, как «Дом поэтов».

Вспомним их и помянем добрым словом. Первым ушел из жизни Виктор Семенович Анкудинов: 23.06.1913-21.03.1985. Затем не стало Льва Николаевича Гумилёва: 1.10.1912-15.06.1992. За ним последовал Дмитрий Васильевич Куприянов: 2.07.1919-30.12.2002. И последним покинул эту землю Станислав Стефанович Лесневский: 4.10.1930-18.01.2014. Мир их праху...

Закончить свою «историческую справку» я хочу стихотворением Николая Гумилёва, посвященным всем тем местам, о которых шла речь. Написано оно летом 1912 года в Слепневе:

Почтив как должно дам прекрасных,
Я предлагаю тост за гласных,
Чтоб от Слепнева до Дубровки
И из Борискова в Слепнево
Дороги всюду были ловки,
Как мною сказанное слово.
Чтоб в мире стало по иному,
Чтоб было хорошо на свете
И пешему, и верховому,
И всем сидящим в трундулете!

P.S. Выше я привел экспромт Гумилёва, адресованный Оле Кузьминой-Караваевой в 1912 году, в котором поэт упомянул почти все памятные места окрестностей Бежецка. В «Приложении» я хочу впервые опубликовать два письма ее дочери, адресованные Д. В. Куприянову. В них она приводит много достоверных сведений, полученных от хорошо знавшей Гумилёва матери. В письма она вкладывала и уникальные фотографии, которые тоже будут воспроизведены в «Приложении 1».

Два года назад у меня был Сергей Владимирович Дедюлин (журналист «Русской мысли») и Роман Тименчик — историк. Р. Т. был в Слепневе и много мне рассказывал про имение и окрестности. Они у меня пересняли много фото, и я думала, что это пойдет для музея в Слепневе...

Спасибо за план (схема) Тверской губернии Бежецкий уезд (так мы называли) — я нашла Борисково и Слепнево. Спасибо тоже за словарь [6], но что это за маленький дом? Боюсь, что Борисково уничтожено.

Шлю Вам три фотографии с объяснениями — то, что я знаю через маму, папу и Д. Бушена [7]. Надеюсь, что Вы все получите — пожалуйста, напишите мне, и я смогу Вам послать другие фото, если Вас интересует.

Простите мои ошибки, но я училась во французских гимназиях, и если говорю по-русски, то плохо пишу.

Мой муж француз, но так любил мою маму и все, что русское, что мечтает когда-нибудь приехать в мою бывшую родину. Но мне грустно увидеть все без мамы... Желаю Вам всего лучшего и поздравляю Вас за Ваш интерес к прошлому!..

Многоуважающая Вас Ольга Николаевна Никэз (рожденная Оболенская).

На конверте: 170033 Тверь, Волоколамский пр., д.33, кв.30. Д.В. Куприянову. URSS. На обороте: Expediteur: M-me Paul Nicaise. 10, rue de Rimusat. 75016. Paris, France. 2 марки. Штемпели: парижский — 11.12.91; тверской (Калинин) — 11.01.92.

Дополнение в письме — пояснения к трем фотографиям.

БОРИСКОВО. Тверская губерния. Бежецкий уезд. Фото 1915 года. Был построен в 1831 году. Внизу был очень большой салон, где давались балы. И большая библиотека, где находились старинные книги и картины. Мебель из карельской березы и красного дерева. Все было уничтожено большевиками. Было приблизительно 14 комнат. Стиль дома — Палладио с колоннадами.

БОРИСКОВО было построено после того, как первый дом 18-го века сгорел — он был одноэтажный, большой, П-образной формы, с чудной мебелью 18-го века. Кроме одного чудного шкафа 18-го века, все пропало — это мне рассказал Д. Бушен. Он жил в Борискове еще в 1915 году. Имение принадлежало 6 братьям Кузьминым-Караваевым (были все пажи).

Дмитрий Дмитриевич К.-К. — был при Великом князе Сергее Михайловиче — артиллерийский генерал. Был часто принят у Государя. Большой патриот.

Владимир Дмитриевич К.-К. — Паж Государя. Участвовал в Думе. В 20-х годах приехал в Париж. Его сын Дмитрий был женат на будущей Матери Марии (Елизавета Юрьевна).

Александр Дмитриевич К.-К. — (мой дедушка) женат на Констанции Фридольфовне фон Лампе (моя бабушка), две дочки: Ольга Александровна (моя мама) и Мария Александровна, и сын Сергей Александрович, горный инженер. Дедушка был генеральным инспектором путей сообщения.

Аглай Дмитриевич К.-К. — был женат на Анастасии Андреевне, дочери Силиванова, генерал-губернатора Сибири. (Аглай Дмитриевич был закопан живым). Его жена спасла 200 детей беспризорных и вывезла их из России, через Константинополь, на пароходе, и устроила их в Бельгии, где с помощью друзей, американцев и бельгийцев, воспитала их как своих детей (ее обожали и называли «мама»). Всех вывела в люди.

Николай Дмитриевич К.-К. — старший брат, умер очень молодой.

Сергей Дмитриевич К.-К. — младший брат, не был пажом. Умер от сердечного припадка.

Усадьба Борисково, 1915 год, и рисунок Д. Бушена с изображением усадебного дома, того же времени

СЛЕПНЕВО принадлежало двум сестрам Львовым.

Варвара Ивановна фон Лампе (моя прабабушка). Сын Аглай Фридольфович; дочь Констанция Фридольфовна (моя бабушка) — замужем за Александром Дмитриевичем Кузьминым-Караваевым.

Анна Ивановна замужем за С. Я. Гумилёвым (мать Н. С. Гумилёва).

Усадьба Слепнево, 1915 год
Я прибавляю Вам фото, снятое в Слепневе в 1915 году. На лестнице: моя прабабушка Варвара Ивановна, наверху направо под собачкой «Бобиком» (мамина «кинг чарлс»), ниже ее сестра Анна Ивановна. В чепчике мама: Ольга Александровна К.-К., под ней налево — Анна Андреевна Гумилёва (замужем за братом Николая Степановича <Дмитрием>, урожденная Фрейганг), около нее может быть А. Ахматова? (я не уверена). Других не помню [8].

Усадьба Слепнево, группа на лестнице, ведущей на террасу, 1915 год. В перевезенном в Градницы доме эта часть не была восстановлена
Приведу здесь еще одну редкую фотографию Гумилёва, снятую в 1911 году в Слепневе, за тем же столом, который виден наверху, на террасе. Скорее всего, рядом с ним сидит Маша Кузьмина-Караваева. Видимо, она получена была также от О. Оболенской.

Гумилёв на террасе усадьбы Слепнево в 1911 году; рядом с ним — Маша Кузьмина-Караваева (1890-29.12.1911)

Письмо №2.

Париж. 12 марта 1992 г.

Многоуважаемый Дмитрий Васильевич!

Очень была рада получить Ваше письмо с текстом доклада и письмо от музея. Слава Богу, мое не пропало, и я постараюсь еще как-нибудь Вам помочь...

О Борискове я Вас не поняла: дом на фотографии, присланной мной, существует или нет? Говорил мне Д. Бушен, что все вокруг сгорело: конюшни, фермы и т.д., и что во время революции унесли всю чудную мебель, картины и старинные книги — но что дом оставшись, то, что мы называем «рэ де шоссе» приподнятое [9], и 1 этаж — да, этот дом был построен на фундаменте старинного дома 18-го века, который сгорел около 1831-го года; от красивой мебели 18-го века ничего не осталось, кроме 1 или 2 шкафов, которые он сам видел (Бушен).

То, что оставалось от усадьбы Кузьминых-Караваевых в Борисково в 2012 году и сохранившийся кирпичный фундаменте 18-го века
Мой кузен, сын Бориса Владимировича, внук Владимира Дмитриевича, может быть приедет в Тверь, так как он директор модного дома «Нина Риччи». Он был уже в Москве в июне, где он открыл департамент для духов и занимался костюмами для балета (он Кузьмин-Караваев).

Я рада узнать, что вековой дуб стоит, так как моя прабабушка Варвара Ивановна Львова (Лампе) его очень любила, и боялась, что его срубят...

Спасибо за Ваше милое предложение быть нашим «гидом». Но увы, мы с мужем еще не собираемся на такой дальний путь (мы тоже далеко не молоды, мой муж француз — ни слова не говорит по-русски, но всем интересуется, копит наши фотографии и наверное один из тех французов, который настоящий знаток русской литературы. Его имя: Павел Георгиевич Никаз — он без меня не приедет — авиатор во время войны. Был директор финансовый в коммерческих делах.

Знали ли Вы, что у Е. Ю. Кузьминой-Караваевой и у Дмитрия Владимировича была дочь «Гаяна». Она до войны уехала в Россию. Я помню, как она пришла прощаться с моими родителями — но потом мы ничего о ней не слышали — мой кузен Владимир К.-К. мне сказал, что он слыхал, что она давно умерла... Знаете ли Вы что-нибудь про нее? [10]

Нет, мой дедушка Александр Дмитриевич был жив в 1915 году. Он маму провожал в 1919 году на дорогу в «изгнание». Через Балтику, на санках она доехала до Финляндии, где мой отец ее ждал. Дедушка работал в железнодорожном министерстве до 1935 года. Вы сами это пишите в Вашем докладе. В нем маленькая ошибка:

Мама О. А. Кузьмина-Караваева — 1893-1986;

Маша (М.А. К.-К.) — 1890-1912 <29.12.1911>;

Дядя (Сергей Александрович К.-К.) — 1888-1977.

Но это не важно... Где Вы познакомились с Сергеем Ал. К.-К.? [11]

Мой отец Николай Сергеевич Оболенский (1880-1948) был буквально влюблен в Слепнево — семья, образ жизни, давали особенный дух и уют, которые напоминали ему атмосферу романа Тургенева, Чехова или деревню Лариных в «Евгении Онегине» Пушкина. Он мне рассказывал о прогулках и прелестных вечерах, когда семья собиралась вокруг Коли Гумилёва, который рассказывал тут же выдуманные сказки, обаятельные или страшные, и как мама очаровывала своим пением (она была ученицей Прянишникова), и Бушен мне тоже говорил, как она пела в Борискове в этом большом зале, и что у нее был чудный оперный голос — бабушка на рояле ей аккомпанировала. Она была чудная пианистка из консерватории в Петербурге (Рахманинова), кажется, ученица Антона Рубинштейна. Папа тоже рассказывал, как они были дружны с А. А. Ахматовой, и в 1915 году как они ждали новости с фронта и страдали о падении общих друзей. У меня много воспоминаний о нем, но я думаю, что наша парижская жизнь не интересует.

В группе из журнала «Наше наследие» около моей прабабушки Варвары Ивановны Лампе сидит «тетя Саня» — Александра Александровна Лампе, жена сына Варвары Ивановны Ивана Фридольфовича. Фото было снято наверное Констанцией Фридольфовной, моей бабушкой, и мама, Ольга Александровна К.-К. сидит около А. А. Ахматовой, а Маша, М. А. К.-К. по правую руку мамы — между ними, кажется, Миша Лампе, сын тети Сани.

Теперь я буду стараться Вам еще что-нибудь найти — я несколько раз пробовала Вам телефонировать, но ничего не вышло... Желаю благополучия во всем и в новой жизни, которая, надеюсь, теперь станет безопасной. Пожалуйста, передайте привет Надежде Степановне <жена Д.В. Куприянова>.

Прикладываю две фотографии. Одну — группу, которую Вы меня попросили; другой, может быть, у Вас нет: А. А. Ахматова с мамой О.А. Кузьминой-Караваевой? Думаю, это в 1915 году.

В Слепневе, 1911 год. Стоят: Борис Владимирович Кузьмин-Караваев, Елизавета Юрьевна Кузьмина-Караваева (будущая мать Мария), Анна Ахматова, Мария Леонидовна Сверчкова; сидят: Мария Александровна Кузьмина-Караваева, Екатерина Владимировна Кузьмина-Караваева (?), Дмитрий Юрьевич Пиленко, Дмитрий Дмитриевич Бушен.
А. Ахматова и О. А. Кузьмина-Караваева, 1915 год
Я читала в двух газетах, что Констанция Фридольфовна написала рассказ, как они последний раз в Слепневе проводили Рождество и приехал Н. С. Гумилёв — может Вы знаете, где я могу это найти? [12]

На конверте тот же адрес, что и в письме №1, штемпель: 16.03.92.

Приложение 2:
письмо М. М. Кралина (Петербург) к Н. М. Иванниковой [13] (г. Железнодорожный, Московская обл.) из Градниц от 10 ноября 1981 года.

10 ноября 1981 г.

Здравствуй, дорогая Нэля.

Очень давно мы не общались. Бывая пару раз в Москве за это время, я всегда звонил тебе и никогда не заставал, а бывал я не подолгу. Теперь обстоятельства жизни моей переменились совершенно: чтобы окончательно не сойти с ума я бросил Ленинград и перебрался в деревню, благо и цель имею хорошую: открыть музей Ахматовой (читай: и Гумилёва) в Градницах. Ты знаешь, наверно, что дом в Слепневе не погиб, а был перевезен в 1935 году в соседнюю деревню Градницы, и с тех пор в нем бушует школа. Но дом еще крепок, хотя от прежних его хозяев остались одни стены, но внутренняя планировка, как признал Лев Николаевич <Гумилёв>, совершенно та же. Я как увидел ту «крутую лестницу», так и влюбился в дом и решил тут остаться, чтобы добиваться музея. У меня задача — за зиму набрать материалов на одну комнату, а именно на ту, в которой жила Анна Андреевна, и летом, с помощью студентов из Мухинского [14], которых мне пришлет Зоя Борисовна Томашевская [15], открыть одну комнату (если будет возможно, наполовину мемориальную) и устроить пока музей при школе. Затем выйти в печать и с предложением в Калининский Обком и в Министерство Культуры РСФСР — учредить новый туристический маршрут — «Ахматова в Тверском крае». Бежецк (где сохранился дом Гумилёвых, в котором умерла Анна Ивановна <Гумилёва> в 42 году — Градницы (основной музей) — Слепнево парк) — Борисково (бывшее имение Кузьминых-Караваевых, в том числе, и Елизавета Юрьевна). Если удастся отвоевать (а в школе всего 57 человек и прикрыть ее несложно), то встает вопрос: чем заполнять все 10 комнат? Может быть, делать его как типичную дворянскую летнюю усадьбу (с подтекстом — Гумилёвых). Или, пока нет нигде музея Ахматовой, собирать здесь все — об Ахматовой. Мне бы хотелось, конечно, устроить июньские «ахматовские чтения» [16], и вообще устроить здесь научно-исследовательский центр по изучению Ахматовой. Но если с Ахматовой мне более или менее ясно, как и где просить материалы, то с Гумилёвым, сама понимаешь, сложнее. Тут я жду твоих советов и помощи. Сейчас хотя бы пришли мне его стихи (какие и сколько можешь) для пропаганды среди местных жителей. Молодежь интересуется, а я на память знаю их не так уж много. А если говорить серьезно, то у кого и что может быть интересного для будущего музея? Мне бы хотя бы взять на учет места хранения вещей (для будущих возможных переговоров). У меня на примете сейчас один Лев Николаевич. Он настроен очень благожелательно и рад помочь, но ведь у него почти ничего нет. А ведь, если серьезно рассудить, то музей Ахматовой можно и должно открыть еще в Фонтанном Доме [17], в Комарове или в Пушкине, но где еще можно открыть музей Гумилёва, как не здесь? Кстати, и музей самого Льва Николаевича тоже надо предусмотреть загодя — он ведь превращается в ученого мировой величины.

Живу я здесь один-одинешинек. Адаптация в новых условиях происходит не без труда: мучительно привыкаю к слишком громкой тишине, по ночам возникает иногда чувство первобытного страха, и от малейшего стука начинает бешено колотиться сердце. Днем скучать некогда, кручусь-верчусь по хозяйству, без женской руки в доме трудновато. Однако мои друзья женского полу, услышав о моем намерении переселиться в деревню, выразили мне свое соболезнование, не выразив ни одна — желания последовать за мной. Дело, очевидно, не в том, что времена декабристок прошли, а в том, что нет и не было тут настоящей любви. Однако же не может быть, чтобы ее не было вообще, поэтому, испытывая здесь временами щемящее счастье одиночества, я все-таки надеюсь на большее. Не откажи в любезности прислать свою фотографию — не для музея, а для стены в моей комнате, хочу, чтобы в ней поселилось побольше добрых лиц. Пиши о себе, как и что. До свидания.

Миша Кралин.

На конверте — адрес отправителя и штемпель: 171950, Калининская обл., п/о Градницы; на штемпеле — Градницы Калиниск. обл. 11.11.81.