Как рождались Бежецкие пенаты Николая Гумилева и Анны Ахматовой

О людях, которые стояли у истоков этого движения.

Думаю, что сегодня жителям Бежецка уже не нужно рассказывать подробно о том, что означает название «Слепнево», с какими именами оно связано. Но, к сожалению, почти никто из местных жителей не знает предысторию, что способствовало тому, чтобы оказавшийся в Градницах Слепневский дом стал одним из самых притягательных мест в России для всех, кто любит русскую литературу, поэзию, творчество Анны Ахматовой и Николая Гумилёва. Ведь дом сохранился, можно сказать, — чудом. Но это — рукотворное чудо, осуществившееся только благодаря тому, что есть на нашей земле подвижники, действовавшие вопреки запретам, наложенным советской властью на имена поэтов. С двумя из них автору посчастливилось познакомиться, когда он в 1982 году решил найти, где находилась усадьба Слепнево, принадлежавшая семье Николая Гумилёва, и о которой

Анна Ахматова писала: «Слепнево. Его огромное значение в моей жизни». И еще: «Слепнево для меня, как арка в архитектуре. <...> Сначала маленькая, потом все больше и больше и наконец — полная свобода. <...> Слепнево. Его великое значение в моей жизни. <...> Слепнево — русская речь — природа — люди. <...> Каждое лето с 1911 до 1917». Отправляясь в первый раз, нам не было известно, уцелела ли усадьба и где ее надо искать. Знали только, что находилась она где-то в районе Бежецка.

Местные власти и сотрудники Бежецкого музея ничего не могли сказать (или не хотели), скорее, они пугались, когда мы упоминали Ахматову и Гумилёва. Но после длительных препирательств, понимая, что отделаться от нас не удастся, директор музея назвала нам имя человека, который, возможно, что-то знает, и дала его адрес. За это мы ей чрезвычайно благодарны. Можно смело сказать, что знакомство с ним изменило всю мою дальнейшую жизнь.

Итак — Виктор Семенович Анкудинов. Жил он в центре Бежецка, в Первомайском переулке, рядом с самым красивым домом города — домом купцов Неворотиных на Большой улице. Разумеется, мы о нем ничего не знали, и не предполагали, к каким последствиям приведет наше знакомство с ним. Все наши сомнения рассеялись в первые же минуты разговора — мы нашли в нем полное понимание, дружелюбие и исключительную осведомленность обо всем, что нас интересовало. Оказалось, что он был одноклассником и другом Льва Гумилёва. Он сразу же предложил нам остановиться у него дома, после чего начались интереснейшие рассказы. Он постоянно переписывался со Львом Гумилёвым и передал мне письма Л. Гумилёва к нему, относящиеся к публикации романа В. А. Чивилихина «Память», в котором последний обрушился на Л. Н. Гумилёва с критикой, скорее напоминающей политический донос.

В. Анкудинов поведал нам все о Слепневе, чуть позже свел со Львом Гумилёвым и направил нас к еще одному поразительному человеку, бывшему морскому офицеру, поклоннику Гумилёва и Ахматовой, жителю Твери, краеведу Дмитрию Васильевичу Куприянову, с которым мы познакомились на обратной дороге из Бежецка. Но для начала Анкудинов провел нас на следующий день по городу, показал дом, где жили Гумилёвы, где они со Львом учились (в железнодорожной школе), бывшее училище, где выступали Гумилёв и Ахматова. Показал даже редкий памятник — дом матери Аракчеева.

Слегка отклонюсь от рассказа... Мало кому известно, что в ноябре 1919 года Гумилёв в Бежецке по предложению Бежецкого отдела народного образования прочел доклад о современном состоянии литературы в России и за границей. Собрал громадное для уездного города количество слушателей. Местное литобъединение обратилось с просьбой о своем включении во Всероссийский Союз поэтов. Гумилёв обещал ходатайствовать. 1 марта 1921 года в местной газете «Бежецкая жизнь» появилась заметка об учреждении в Бежецке, под председательством Н. Гумилёва, местного отделения «Союза поэтов».

Но вернемся к нашему первому посещению Бежецка. В. С. Анкудинов подробно описал непростой маршрут в Слепнево. От него мы впервые услышали, что само Слепнево исчезло, там остался только описанный Ахматовой вековой дуб, но сам усадебный дом чудом сохранился, переехав в 1930-е годы в село Градницы. На следующий день состоялся наш первый поход в Слепнево. Это было в ноябре 1982 года, очень холодном. Выпал снег, все водоемы замерзли. Дорога была непростой, около 10 километров по снегу, бездорожью, проваливаясь в сугробы. По дороге мы встретили лося, пытавшегося перейти пруд и оказавшегося в ледовом плену, из которого вырваться он мог. Слепневский холм мы узнали только по установленной Анкудиновым и Куприяновым мемориальной доске. Только они на протяжении многих лет отмечали памятное место этими знаками. Их местные власти, несмотря на удаленность и заброшенность Слепнева, регулярно уничтожали, но они с той же регулярностью — их восстанавливали. С 1982 года к ним примкнули и мы.

Нашли мы и знаменитый дуб. Потом мы посетили село Сулежский Борок, где супругами Матвеевыми был создан школьный музей со стендами, посвященными Ахматовой и Гумилёву. Несмотря на запреты властей. И, наконец, мы попали в село Градницы, где и стоял Слепневский дом. Но попасть внутрь нам тогда не удалось. В нем размещалась сельская школа, закрытая на ноябрьские праздники. На обратной дороге в Твери мы познакомились с Д. В. Куприяновым и его женой. Встретив нас настороженно, он очень быстро раскрылся, и мы на долгие годы стали друзьями, часто бывая у него и впоследствии неоднократно совместно посещая Слепнево, устанавливая новые мемориальные доски, которые он изготовлял.

Справедливости ради отмечу, что в начале 1980-х годов вдохнуть жизнь в Слепневский дом в Градницах предпринял ленинградский литератор М. М. Кралин. Он переехал из Ленинграда в Градницы и устроился учителем в расположенную в «Доме поэтов» школу. Однако вскоре в Калининский обком поступила «телега» о том, что «Кралин создает при попустительстве местных властей антисоветский музей Гумилёва», и ему пришлось, не солоно хлебавши, вернуться в Ленинград [1]. С тех пор местные власти особо рьяно принялись «охранять» свои позиции от инородного вторжения, о чем мне много рассказывал Д. В. Куприянов, пытавшийся пробить хоть маленькую брешь в их обороне.

Вскоре мы, по рекомендации Анкудинова, посетили в Ленинграде Льва Николаевича Гумилёва и его жену Наталья Викторовну. Они жили тогда в коммунальной квартире на Большой Московской улице. Благодаря рекомендации Анкудинова, мы стали друзьями и часто бывали у них дома, слушая его интереснейшие рассказы, и, в свою очередь, всегда рассказывая им о наших поездках и находках. В частности, мне удалось первым подарить ему «Африканский дневник» отца, обнаруженный в Кишиневе, который он считал безвозвратно утраченным. Но это не относится к моей «исторической справке» о бежецких краях...

В следующий раз мы были в Бежецке в марте 1983 года. Очаровательный городок! Из Бежецка мы отправились в Градницы. Троицкая церковь представляла грустное зрелище, особенно колокольня. На этот раз мы попали в здание школы, но ничто не отражало там прошлой жизни дома. Потом — непростая дорога в Слепнево. Приходилось преодолевать вброд холодные водные преграды. Слепневский парк был сильно запущен. Памятную доску мы не нашли — она была в очередной раз уничтожена местными властями. Пришлось ее восстанавливать из подручных средств — каких-то частей сельхозтехники. Кстати, простояла эта доска несколько лет, до 1986 года. Но дуб стоял на месте.

Следующую, весьма продуктивную и продолжительную поездку мы совершили в сентябре 1983 года. Д. В. Куприянов снабдил нас подробной картой всех окрестностей. Многие из них перечислены в дарственной надписи Гумилёва на книге «Чужое небо», вышедшей в 1912 году:

«Оле Кузьминой Караваевой с горячей двоюродно-братской любовью. Н. Гумилёв.

Мы с тобой повсюду рыскали,
Скукой медленной озлоблены,
То проворны, то неловки,
Мы бывали и в Борискове,
Мы бывали и в Подобине,
Мы бывали и в Дубровке.
Вот как мы сдержали слово
Ехать на лето в Слепнево.»

Тогда мы посетили все перечисленные в экспромте места, но рассказывать о них здесь я не буду. Смотрите о них мою публикацию в журнале «Наше наследие», указанную в «Приложении 1»: письмо №1 (сноска 4). Но осуществили мы тогда, совместно с Анкудиновым и Куприяновым, еще одну важную акцию в Бежецке. Дело в том, что на местном кладбище были похоронены мать и сестра Н. Гумилёва — А. И. Гумилёва и А. С. Сверчкова. Но могилы их были уничтожены, и пришлось долго искать их истинное местоположение, чтобы их восстановить. Поисками занимались, по просьбе Л. Н. Гумилёва, Анкудинов, Куприянов и другие бежечане. А мы участвовали тогда лишь в их восстановлении. Об этом был составлен «Акт», подписанный нами чуть позже у Л. Н. Гумилёва.

Следующий визит в Бежецк и Слепнево, совместно с Куприяновым — летом 1984 года. Добравшись до Слепнева, мы обнаружили, что наши самодельные знаки уцелели. Но Дмитрий Васильевич привез из Твери огромную подписанную дубовую доску, которую мы, с помощью толстого каната, подвесили на высоте нескольких метров на Слепневском дубе. Она провисела до тех пор, когда наконец-то, в 1986 году, местные власти решились пометить холм собственным памятным знаком, весьма неграмотно написанным, естественно, без упоминания Гумилёва.

Вспомним строчки из стихотворения Ахматовой, написанного в Слепневе в 1916 году:

Бессмертник сух и розов. Облака
На свежем небе вылеплены грубо.
Единственного в этом парке дуба
Листва еще бесцветна и тонка...

Замечу, что 10 километров дороги от Градниц до Слепнева всегда вызывали трудности. Вокруг было много похожих холмов, которые можно было легко перепутать. Один раз это произошло даже с Анкудиновым, который по телефону как-то сообщил нам..., что дуб в Слепневе срубили. Мы уже собрались ехать туда, но через день он перезвонил. Оказывается он, знаток всех окрестностей, перепутал холмы в районе Слепнева и пришел не на тот. На следующий день он повторил маршрут и выяснил, что дуб стоит на своем месте... Как всегда мы в тот раз остановились в Бежецке у В. Анкудинова. Вот наша компания во дворе его дома.

Тогда же мы привели в порядок восстановленные ранее могилы на Бежецком кладбище.

Побывали мы и в Градницах. В доме все еще работала школа. Однако тогда удалось внутри повесить памятную доску, посвященную Ахматовой. Упоминание Гумилёва, семье которого дом и принадлежал, было категорически запрещено.

Примерно тогда же мы познакомились в Москве с еще одним удивительным человеком и подвижником — Станиславом Стефановичем Лесневским. Он всю жизнь занимался изучением творчества А. Блока, каждый год в первое воскресенье августа устраивал Блоковские праздники поэзии на поляне в Шахматово, где располагалась сожженная в годы революции усадьба А. Блока, и именно благодаря С. Лесневскому усадьба была воссоздана. В ней разместился уже многим знакомый мемориальный музей-заповедник А. Блока. Нам удалось заинтересовать его бежецкими памятными местами, связанными с именами Гумилёва и Ахматовой, и, начиная с 1987 года, мы с ним постоянно бывали в Бежецке, Градницах и Слепневе.

Но наш визит в Бежецк, пока без него, в 1986 году был печальным... Совершенно неожиданно, при трагических обстоятельствах, 21 марта 1985 года, не в своем доме, ушел из жизни полный сил Виктор Семенович Анкудинов. Это была огромная утрата... Тогда же мы узнали, что и над усадебным Слепневским домом в Градницах сгустились тучи.
Школа там доживала последние дни. Краткая историческая справка: после революции в Слепневе была своя начальная школа. Учителем и директором там работал Раевский Иван Михайлович — сын попа в соседней деревне Сулега (красивая церковь там сохранилась, хотя сама деревня сильно поредела). Школа размещалась в барском доме, учеников было мало, по этой причине в 1935 году здание было разобрано и перевезено в Градницы, так как школа там сгорела.
Эту работу выполняли старые, опытные плотники; один из них, Иван Дмитриевич Гаврилов, житель соседнего села Теребени, рассказал нам, как осуществлялся перенос. Дом после его сборки в Градницах практически не претерпел никаких изменений. Даже настил полов, кровельное железо и перила внутренней крутой лестницы были сохранены. Не изменилась и внутренняя планировка — школу она вполне устраивала. Так что, несмотря на переезд, дом сохранил в себе дух подлинности. Дом в Градницах стоит недалеко от церкви, в небольшом парке, на месте бывшего кладбища, о чем прошу помнить — к этому я вернусь чуть позже. Дом двухэтажный, если считать вторым этажом крестообразный мезонин с четырьмя симметрично расположенными комнатами. Как и раньше, на второй этаж, где была комната Ахматовой и Гумилёва, ведет крутая лестница. Окна их комнаты выходили на север — дом сориентирован так, как он стоял и в Слепневе.

О своей комнате Ахматова писала —

...Отсюда раньше вижу я зарю,
Здесь солнца луч последний торжествует.
И часто в окна комнаты моей
Влетают ветры северных морей...

Слева была комната их сына Левы, справа — Анны Ивановны Гумилёвой, а напротив жила сестра Гумилёва Александра Степановна Сверчкова. На первом этаже размещалась столовая, гостиная и комнаты Кузьминых-Караваевых, внучек Варвары Ивановны Львовой (по мужу — Лампе).

Скорее всего, ничего в местной жизни не изменилось бы, разве что дом вскоре мог исчезнуть, если не начавшаяся в стране в 1986 год горбачевская перестройка. Она счастливо совпала со столетним юбилеем Николая Гумилёва, когда наконец-то с его имени был снят запрет, и в апреле (а родился он 3/15 апреля) появились первые его публикации. Знаменательное событие произошло в декабре 1986 года в Москве. В ЦДЛ прошел первый вечер, посвященный исключительно обитателям Слепнева.

Организовывали его В. Енишерлов и С. Лесневский. В вечере самое активное участие принимал Лев Николаевич Гумилёв. Кажется, чуть ли не в единственный раз. Выступал он несколько раз, блестяще читал стихи отца, очень интересно рассказал о Бежецкой жизни. Его рассказ приведен в указанной выше публикации в «Нашем наследии». Запись всего вечера у меня хранится. Выступил на том вечере и специально на него приехавший Д. В. Куприянов. Там же было принято решение провести праздник и в Бежецке. Самое деятельное участие в его подготовке принял С. Лесневский. Первый раз мы отправились с ним в Бежецк в начале марта 1987 года. В первую очередь он посетил могилы, провел, вместе с Куприяновым, чтения в местной библиотеке. Побывали мы во многих окрестностях, в том числе заехали в Сулежский Борок, где супруги Матвеевы заметно расширили экспозицию школьного музея, посвященного поэтам. Но самые экзотические чтения прошли в Градницах. Стоял сильный мороз, а чтения проходили в не отапливаемом местном Доме Культуры. Основные слушатели — мерзнущие в шубах школьники младших классов. Но это никак не смутило истинного подвижника С. Лесневского.

Завершилась поездка в Твери, в музее Салтыкова-Щедрина, где главным ревнителем увековечивания имен Ахматовой и Гумилёва на Тверской земле была проживавшая тогда там и работавшая в музее Лида Богданова. Было решено провести первый Ахматовский праздник в Градницах и Бежецке в июне этого же года.

И действительно, первый, пока только Ахматовский праздник, на Тверской земле состоялся в июне 1987 года. Он пришелся на «День города» в Бежецке. Из Москвы Лесневским был организован автобус с делегацией писателей и почитателей поэтов. Из Бежецка автобус сразу же направился в Градницы. На доме была установлена первая «мемориальная доска», не без казуса. Вначале долго пришлось уговаривать устроителей, чтобы на ней появилось имя Гумилёва. Когда это удалось и вынесли доску, оказалось, что Гумилёва написали на ней через «е» — «Гумелев»*. Пришлось срочно букву закрашивать. Успели, но следы переделки были заметны. Посетила московская делегация тогда и Слепнево. Было сухо, и большую часть непростого пути удалось проехать на автобусе. Все ранее установленные нами памятные знаки были убраны. Вместо большой доски на дубе прибили «свою», на которой главным «героем» оказался сам дуб, как памятник природы. А вместо доморощенного знака, простоявшего почти четыре года, поставили доску, на которой упоминалась только Ахматова. Затем все вернулись в Градницы.

Школа из усадебного дома была выселена, и в доме появилась первая скромная мемориальная экспозиция, в основном, посвященная Ахматовой, но и с несколькими фотографиями Гумилёва, без указания того, что именно его семье принадлежал дом. На поляне перед домом была поставлена эстрада, на которой, под дождем, выступили многие литераторы и поэты, в том числе Лесневский и Куприянов. Собралось много местных жителей — для них все это было впервые. После концерта на открытом воздухе все вернулись в Бежецк.

Первым делом посетили кладбище. Затем в музее Шишкова впервые была открыта большая экспозиция, с помощью Тверского музея, естественно, в основном, посвященная Ахматовой. На открытии выступил Лесневский, литературовед Лев Озеров, поэт Михаил Дудин, представители местной власти. Хотя и немного, но в музее впервые было отведено место и Николаю Гумилёву. Местные власти еще долго его побаивались… Вечером в Бежецком Доме Культуры, при большом стечении народа, прошел первый в городе вечер творчества Анны Ахматовой. На нем выступили Куприянов, Лесневский, известный литературовед Вадим Алексеевич Черных, поэт Михаил Дудин и многие московские и местные поэты.

Ровно через год, в июне 1988 года, организованный Лесневским приезд делегации из Москвы повторился. Экспозиция в музее Шишкова в Бежецке сохранилась. Среди гостей на этот раз была близкая подруга Ахматовой и ее личный секретарь Ника Николаевна Глен. Из Бежецка все опять отправились в Градницы. В доме экспозиция слегка расширилась. Вновь на поляне перед домом состоялись выступления гостей из Москвы и местной художественной самодеятельности. На этот раз день был солнечным. Потом все отправились в Слепнево. Там ничего не изменилось, но в овраге мы нашли старую мемориальную доску, которая несколько лет провисела на дубе. Так как у группы был автобус, удалось посетить расположенный неподалеку уникальный, мало кому известный ансамбль Краснохолмского монастыря XVI-XVII веков. Монастырь нуждается в срочной реставрации, которая не проводится до сих пор. Вечером в Доме Культуры прошел большой поэтический Ахматовский вечер, аналогичный прошлогоднему. Впервые московская делегация была принята местными властями. А вечером все собрались в гостинице, где шла передача, впервые посвященная юбилею Анны Ахматовой.

Но близился столетний юбилей Ахматовой, а над мемориальным домом в Градницах, как я уже говорил, сгустилась смертельная угроза. Вот уже три года он был бесхозным. А какова судьба бесхозного старого деревянного дома, стоящего посреди села, — известно. Во-первых, он разрушается, во-вторых, в любой момент он может сгореть — случайно или намеренно… Надо было принимать меры. Мною было составлено «Открытое письмо» подписанное известными деятелями отечественной культуры: Михаилом Гаспаровым, Львом Озеровым, Вадимом Черныхом, Сергеем Шервинским, Никой Глен, Виталием Виленкиным, Вадимом Перельмутером, Евгением Витковским, архитектором-реставратором Игорем Шургиным и другими.

Письмо было опубликовано в марте 1989 года в газете «Советская культура», имело большой резонанс. В результате к срочной реставрации дома был привлечен трест «Союзреставрация» во главе с лучшим специалистом по деревянной архитектуре Игорем Шургиным. Работа закипела. Не обошлась она и без сенсаций. При очистке стен от старых обоев под ними были обнаружены газеты 1930-х годов с портретами вождей, с отчетами о процессах над «врагами народов» и прочими интересными материалами. Жаль, что в спешке все они были уничтожены. А можно было бы, для памяти, оставить хотя бы их фрагмент. Но времени оставалось слишком мало…

Одновременно в апреле 1989 года в Бежецке прошли первые «Ахматовские чтения». Назвать их удачными — сложно, слишком разношерстный был состав участников. Большинство «профессоров» из провинциальных вузов произносили речи вполне в духе постановления 1946-го года… Например, доклад на тему «Демьян Бедный и Анна Ахматова». Исключением был только В. Черных. В результате разразился скандал, но это — отдельная тема.

Но тогда же, в Градницах, произошла подлинная сенсация. Обитатели Слепнева часто посещали Градницы, так как там располагалась построенная в 1794 году Троицкая церковь. И последний путь жителей Слепнева лежал в Градницы — своего погоста в Слепневе не было. Об этом — строки Анны Ахматовой:

Буду тихо на погосте
Под доской дубовой спать,
Будешь, милый, к маме в гости
В воскресенье прибегать —
Через речку и по горке...

Это — о Градницах, о дороге из Слепнева в Градницы. Около церкви располагался погост — старинное сельское кладбище, фамильное кладбище Львовых. Там были похоронены Иван Львович и Юлия Яковлевна, дед и бабушка Гумилёва, брат его матери Анны Ивановны контр-адмирал Лев Иванович Львов и другие их родственники. От кладбища не осталось и следов. Церковь же нуждается в срочной реставрации, особенно безобразно выглядит колокольня, точнее, то, что от нее осталось. Я, выступая ранее в разных местах, говорил, что дом в Градницах поставили на место бывшего старинного кладбища, где хоронили и всех обитателей Слепнева. Я как бы этим подчеркивал, что дом стоит на костях своих предков. И, действительно, реставрация подтвердила это, показала, что в его фундамент были заложены надгробные камни. Укрепляя фундамент, реставраторы их извлекали. И первым извлеченным надгробием оказалось надгробие с могилы деда Николая Гумилёва по матери Ивана Львовича Львова — родился 6 октября 1806 года, скончался 10 марта 1875. Даты его жизни впервые удалось установить по надписи на надгробии. Сейчас это надгробие поставлено рядом с домом.

Реставраторы успели завершить основные работы к июню 1989 года, когда отмечалось столетие Анны Ахматовой. Лесневский и на этот раз привез делегацию из Москвы. Опять состоялся поход на кладбище, в Доме Культуры прошел посвященный Ахматовой вечер. Состоялась поездка в Градницы и Слепнево. На доме повесили новую мемориальную доску, на этот раз — без ошибок. В доме многое изменилось [2]. Перед домом установили извлеченные при реставрации надгробные памятники, в том числе и деда Гумилёва. А затем прошел традиционный концерт на поляне перед домом. В Слепневе заменили доску с надписью, что это памятник природы. Просто дали цитату из стихотворения Ахматовой. А рядом, на месте, где предположительно стоял дом, водрузили огромный валун, по образцу Блоковского мемориала в Шахматово, а на нем прибили табличку, где на этот раз впервые упомянули двух поэтов: первым — Гумилёва, затем — Ахматову.

С тех пор, на протяжении нескольких лет, Ахматовские праздники проводились в Бежецке и Градницах каждое лето. В самом Бежецке в то время работали два хороших музея: музей писателя Вячеслава Шишкова и музей основателя оркестра русских народных инструментов В. В. Андреева. В музее Шишкова, усилиями Лесневского и сотрудников Тверского музея, в частности, Лиды Богдановой, была организована хорошая постоянная экспозиция, посвященная, в основном, Ахматовой, но частично и Гумилёву. Однако мне в 90-х годах удалось побывать в Бежецке, Градницах и Слепневе только один раз, вне всяких праздников. Там ничего не изменилось. В 2003 году в Бежецке на главной, Большой улице, недалеко от музея, скульптором Андреем Николаевичем Ковальчуком был установлен оригинальный памятник семье Гумилёвых.

Но увидеть его мне пришлось лишь в следующую поездку в сентябре 2012 года. Если не считать того, что все музеи в городе закрылись на реконструкцию, в том числе и музей Шишкова, в котором много места было предоставлено Гумилёву и Ахматовой, город изменился в лучшую сторону. Многие дома были отреставрированы. Но на кладбище подлинные кресты на могилах матери и сестры Гумилёва заменили на вычурные надгробия из красного гранита. По моему мнению — напрасно. На здании гимназии на Преображенской улице была установлена мемориальная доска, посвященная тому, что здесь выступали Гумилёв и Ахматова. Домик матери Аракчеева на той же улице, можно сказать, полностью утрачен, а на находящемся рядом доме Гумилёвых установлена мемориальная доска, посвященная Льву Гумилёву. Семейный памятник стоял на своем месте. С моей точки зрения, удачно выполнены в полный рост фигуры Анны Ахматовой и Льва Гумилёва. Но вознесенный на вершину круглой колонны бюст Николая Гумилёва производит странное впечатление.

Но особенно порадовал музей в Градницах. В нем многое изменилось, И он приобрел официальный статус музейно-литературного центра «Дом поэтов» — филиал Тверского музея. Его штат составляют две сотрудницы. Там нас любезно приветствовала Елена Ивановна Полеванова, дочка первой хранительницы музея Галины Ивановны Алёхиной. Экспозиция музея значительно расширилась, она теперь занимает все два этажа. В ней отражена жизнь всех его обитателей — Николая Гумилёва, Анны Ахматовой, Льва Гумилёва, Александры Сверчковой. Важно, что не забыты в музее и такие подвижники, как Дмитрий Васильевич Куприянов и Виктор Семенович Анкудинов — истинные «первопроходцы». Оборудованы мемориальные комнаты. Много места отведено окружению Гумилёва и Ахматовой. На первом этаже имеется хорошая библиотека, отражающая творчество обитателей дома. Так что дом в Градницах теперь — полноценный музей, посвященный Николаю Гумилёву, Льву Гумилёву и Анне Ахматовой. Главное — сохранить его, не дать ему умереть, постоянно вливая в него — новую жизнь! Лучшего памятника поэту Николаю Гумилёву — не придумать. Поэтому не стоит лить крокодиловы слезы, как некоторые делают, в связи с якобы полным отсутствием музеев, посвященных Гумилёву. Хотя, конечно, такой музей должен быть создан — в Петербурге или Царском Селе.

Хорошо бы и в сохранившемся доме в Бежецке, где жила семья Гумилёва после революции и где до 1929 года жил Лев Гумилёв, оборудовать хотя бы одну мемориальную комнату.

Только жаль, что ушли из жизни все те подвижники, которым мы во многом обязаны тому, что на Тверской земле возник и продолжает жить такой замечательный музей, как «Дом поэтов».

Вспомним их и помянем добрым словом. Первым ушел из жизни Виктор Семенович Анкудинов: 23.06.1913-21.03.1985. Затем не стало Льва Николаевича Гумилёва: 1.10.1912-15.06.1992. За ним последовал Дмитрий Васильевич Куприянов: 2.07.1919-30.12.2002. И последним покинул эту землю Станислав Стефанович Лесневский: 4.10.1930-18.01.2014. Мир их праху...

Закончить свою «историческую справку» я хочу стихотворением Николая Гумилёва, посвященным всем тем местам, о которых шла речь. Написано оно летом 1912 года в Слепневе:

Почтив как должно дам прекрасных,
Я предлагаю тост за гласных,
Чтоб от Слепнева до Дубровки
И из Борискова в Слепнево
Дороги всюду были ловки,
Как мною сказанное слово.
Чтоб в мире стало по иному,
Чтоб было хорошо на свете
И пешему, и верховому,
И всем сидящим в трундулете!

P.S. Выше я привел экспромт Гумилёва, адресованный Оле Кузьминой-Караваевой в 1912 году, в котором поэт упомянул почти все памятные места окрестностей Бежецка. В «Приложении» я хочу впервые опубликовать два письма ее дочери, адресованные Д. В. Куприянову. В них она приводит много достоверных сведений, полученных от хорошо знавшей Гумилёва матери. В письма она вкладывала и уникальные фотографии, которые тоже будут воспроизведены в «Приложении 1».

Два года назад у меня был Сергей Владимирович Дедюлин (журналист «Русской мысли») и Роман Тименчик — историк. Р. Т. был в Слепневе и много мне рассказывал про имение и окрестности. Они у меня пересняли много фото, и я думала, что это пойдет для музея в Слепневе...

Спасибо за план (схема) Тверской губернии Бежецкий уезд (так мы называли) — я нашла Борисково и Слепнево. Спасибо тоже за словарь [6], но что это за маленький дом? Боюсь, что Борисково уничтожено.

Шлю Вам три фотографии с объяснениями — то, что я знаю через маму, папу и Д. Бушена [7]. Надеюсь, что Вы все получите — пожалуйста, напишите мне, и я смогу Вам послать другие фото, если Вас интересует.

Простите мои ошибки, но я училась во французских гимназиях, и если говорю по-русски, то плохо пишу.

Мой муж француз, но так любил мою маму и все, что русское, что мечтает когда-нибудь приехать в мою бывшую родину. Но мне грустно увидеть все без мамы... Желаю Вам всего лучшего и поздравляю Вас за Ваш интерес к прошлому!..

Многоуважающая Вас Ольга Николаевна Никэз (рожденная Оболенская).

На конверте: 170033 Тверь, Волоколамский пр., д.33, кв.30. Д.В. Куприянову. URSS. На обороте: Expediteur: M-me Paul Nicaise. 10, rue de Rimusat. 75016. Paris, France. 2 марки. Штемпели: парижский — 11.12.91; тверской (Калинин) — 11.01.92.

Дополнение в письме — пояснения к трем фотографиям.

БОРИСКОВО. Тверская губерния. Бежецкий уезд. Фото 1915 года. Был построен в 1831 году. Внизу был очень большой салон, где давались балы. И большая библиотека, где находились старинные книги и картины. Мебель из карельской березы и красного дерева. Все было уничтожено большевиками. Было приблизительно 14 комнат. Стиль дома — Палладио с колоннадами.

БОРИСКОВО было построено после того, как первый дом 18-го века сгорел — он был одноэтажный, большой, П-образной формы, с чудной мебелью 18-го века. Кроме одного чудного шкафа 18-го века, все пропало — это мне рассказал Д. Бушен. Он жил в Борискове еще в 1915 году. Имение принадлежало 6 братьям Кузьминым-Караваевым (были все пажи).

Дмитрий Дмитриевич К.-К. — был при Великом князе Сергее Михайловиче — артиллерийский генерал. Был часто принят у Государя. Большой патриот.

Владимир Дмитриевич К.-К. — Паж Государя. Участвовал в Думе. В 20-х годах приехал в Париж. Его сын Дмитрий был женат на будущей Матери Марии (Елизавета Юрьевна).

Александр Дмитриевич К.-К. — (мой дедушка) женат на Констанции Фридольфовне фон Лампе (моя бабушка), две дочки: Ольга Александровна (моя мама) и Мария Александровна, и сын Сергей Александрович, горный инженер. Дедушка был генеральным инспектором путей сообщения.

Аглай Дмитриевич К.-К. — был женат на Анастасии Андреевне, дочери Силиванова, генерал-губернатора Сибири. (Аглай Дмитриевич был закопан живым). Его жена спасла 200 детей беспризорных и вывезла их из России, через Константинополь, на пароходе, и устроила их в Бельгии, где с помощью друзей, американцев и бельгийцев, воспитала их как своих детей (ее обожали и называли «мама»). Всех вывела в люди.

Николай Дмитриевич К.-К. — старший брат, умер очень молодой.

Сергей Дмитриевич К.-К. — младший брат, не был пажом. Умер от сердечного припадка.

Усадьба Борисково, 1915 год, и рисунок Д. Бушена с изображением усадебного дома, того же времени

СЛЕПНЕВО принадлежало двум сестрам Львовым.

Варвара Ивановна фон Лампе (моя прабабушка). Сын Аглай Фридольфович; дочь Констанция Фридольфовна (моя бабушка) — замужем за Александром Дмитриевичем Кузьминым-Караваевым.

Анна Ивановна замужем за С. Я. Гумилёвым (мать Н. С. Гумилёва).

Усадьба Слепнево, 1915 год
Я прибавляю Вам фото, снятое в Слепневе в 1915 году. На лестнице: моя прабабушка Варвара Ивановна, наверху направо под собачкой «Бобиком» (мамина «кинг чарлс»), ниже ее сестра Анна Ивановна. В чепчике мама: Ольга Александровна К.-К., под ней налево — Анна Андреевна Гумилёва (замужем за братом Николая Степановича <Дмитрием>, урожденная Фрейганг), около нее может быть А. Ахматова? (я не уверена). Других не помню [8].

Усадьба Слепнево, группа на лестнице, ведущей на террасу, 1915 год. В перевезенном в Градницы доме эта часть не была восстановлена
Приведу здесь еще одну редкую фотографию Гумилёва, снятую в 1911 году в Слепневе, за тем же столом, который виден наверху, на террасе. Скорее всего, рядом с ним сидит Маша Кузьмина-Караваева. Видимо, она получена была также от О. Оболенской.

Гумилёв на террасе усадьбы Слепнево в 1911 году; рядом с ним — Маша Кузьмина-Караваева (1890-29.12.1911)

Письмо №2.

Париж. 12 марта 1992 г.

Многоуважаемый Дмитрий Васильевич!

Очень была рада получить Ваше письмо с текстом доклада и письмо от музея. Слава Богу, мое не пропало, и я постараюсь еще как-нибудь Вам помочь...

О Борискове я Вас не поняла: дом на фотографии, присланной мной, существует или нет? Говорил мне Д. Бушен, что все вокруг сгорело: конюшни, фермы и т.д., и что во время революции унесли всю чудную мебель, картины и старинные книги — но что дом оставшись, то, что мы называем «рэ де шоссе» приподнятое [9], и 1 этаж — да, этот дом был построен на фундаменте старинного дома 18-го века, который сгорел около 1831-го года; от красивой мебели 18-го века ничего не осталось, кроме 1 или 2 шкафов, которые он сам видел (Бушен).

То, что оставалось от усадьбы Кузьминых-Караваевых в Борисково в 2012 году и сохранившийся кирпичный фундаменте 18-го века
Мой кузен, сын Бориса Владимировича, внук Владимира Дмитриевича, может быть приедет в Тверь, так как он директор модного дома «Нина Риччи». Он был уже в Москве в июне, где он открыл департамент для духов и занимался костюмами для балета (он Кузьмин-Караваев).

Я рада узнать, что вековой дуб стоит, так как моя прабабушка Варвара Ивановна Львова (Лампе) его очень любила, и боялась, что его срубят...

Спасибо за Ваше милое предложение быть нашим «гидом». Но увы, мы с мужем еще не собираемся на такой дальний путь (мы тоже далеко не молоды, мой муж француз — ни слова не говорит по-русски, но всем интересуется, копит наши фотографии и наверное один из тех французов, который настоящий знаток русской литературы. Его имя: Павел Георгиевич Никаз — он без меня не приедет — авиатор во время войны. Был директор финансовый в коммерческих делах.

Знали ли Вы, что у Е. Ю. Кузьминой-Караваевой и у Дмитрия Владимировича была дочь «Гаяна». Она до войны уехала в Россию. Я помню, как она пришла прощаться с моими родителями — но потом мы ничего о ней не слышали — мой кузен Владимир К.-К. мне сказал, что он слыхал, что она давно умерла... Знаете ли Вы что-нибудь про нее? [10]

Нет, мой дедушка Александр Дмитриевич был жив в 1915 году. Он маму провожал в 1919 году на дорогу в «изгнание». Через Балтику, на санках она доехала до Финляндии, где мой отец ее ждал. Дедушка работал в железнодорожном министерстве до 1935 года. Вы сами это пишите в Вашем докладе. В нем маленькая ошибка:

Мама О. А. Кузьмина-Караваева — 1893-1986;

Маша (М.А. К.-К.) — 1890-1912 <29.12.1911>;

Дядя (Сергей Александрович К.-К.) — 1888-1977.

Но это не важно... Где Вы познакомились с Сергеем Ал. К.-К.? [11]

Мой отец Николай Сергеевич Оболенский (1880-1948) был буквально влюблен в Слепнево — семья, образ жизни, давали особенный дух и уют, которые напоминали ему атмосферу романа Тургенева, Чехова или деревню Лариных в «Евгении Онегине» Пушкина. Он мне рассказывал о прогулках и прелестных вечерах, когда семья собиралась вокруг Коли Гумилёва, который рассказывал тут же выдуманные сказки, обаятельные или страшные, и как мама очаровывала своим пением (она была ученицей Прянишникова), и Бушен мне тоже говорил, как она пела в Борискове в этом большом зале, и что у нее был чудный оперный голос — бабушка на рояле ей аккомпанировала. Она была чудная пианистка из консерватории в Петербурге (Рахманинова), кажется, ученица Антона Рубинштейна. Папа тоже рассказывал, как они были дружны с А. А. Ахматовой, и в 1915 году как они ждали новости с фронта и страдали о падении общих друзей. У меня много воспоминаний о нем, но я думаю, что наша парижская жизнь не интересует.

В группе из журнала «Наше наследие» около моей прабабушки Варвары Ивановны Лампе сидит «тетя Саня» — Александра Александровна Лампе, жена сына Варвары Ивановны Ивана Фридольфовича. Фото было снято наверное Констанцией Фридольфовной, моей бабушкой, и мама, Ольга Александровна К.-К. сидит около А. А. Ахматовой, а Маша, М. А. К.-К. по правую руку мамы — между ними, кажется, Миша Лампе, сын тети Сани.

Теперь я буду стараться Вам еще что-нибудь найти — я несколько раз пробовала Вам телефонировать, но ничего не вышло... Желаю благополучия во всем и в новой жизни, которая, надеюсь, теперь станет безопасной. Пожалуйста, передайте привет Надежде Степановне <жена Д.В. Куприянова>.

Прикладываю две фотографии. Одну — группу, которую Вы меня попросили; другой, может быть, у Вас нет: А. А. Ахматова с мамой О.А. Кузьминой-Караваевой? Думаю, это в 1915 году.

В Слепневе, 1911 год. Стоят: Борис Владимирович Кузьмин-Караваев, Елизавета Юрьевна Кузьмина-Караваева (будущая мать Мария), Анна Ахматова, Мария Леонидовна Сверчкова; сидят: Мария Александровна Кузьмина-Караваева, Екатерина Владимировна Кузьмина-Караваева (?), Дмитрий Юрьевич Пиленко, Дмитрий Дмитриевич Бушен.
А. Ахматова и О. А. Кузьмина-Караваева, 1915 год
Я читала в двух газетах, что Констанция Фридольфовна написала рассказ, как они последний раз в Слепневе проводили Рождество и приехал Н. С. Гумилёв — может Вы знаете, где я могу это найти? [12]

На конверте тот же адрес, что и в письме №1, штемпель: 16.03.92.

Приложение 2:
письмо М. М. Кралина (Петербург) к Н. М. Иванниковой [13] (г. Железнодорожный, Московская обл.) из Градниц от 10 ноября 1981 года.

10 ноября 1981 г.

Здравствуй, дорогая Нэля.

Очень давно мы не общались. Бывая пару раз в Москве за это время, я всегда звонил тебе и никогда не заставал, а бывал я не подолгу. Теперь обстоятельства жизни моей переменились совершенно: чтобы окончательно не сойти с ума я бросил Ленинград и перебрался в деревню, благо и цель имею хорошую: открыть музей Ахматовой (читай: и Гумилёва) в Градницах. Ты знаешь, наверно, что дом в Слепневе не погиб, а был перевезен в 1935 году в соседнюю деревню Градницы, и с тех пор в нем бушует школа. Но дом еще крепок, хотя от прежних его хозяев остались одни стены, но внутренняя планировка, как признал Лев Николаевич <Гумилёв>, совершенно та же. Я как увидел ту «крутую лестницу», так и влюбился в дом и решил тут остаться, чтобы добиваться музея. У меня задача — за зиму набрать материалов на одну комнату, а именно на ту, в которой жила Анна Андреевна, и летом, с помощью студентов из Мухинского [14], которых мне пришлет Зоя Борисовна Томашевская [15], открыть одну комнату (если будет возможно, наполовину мемориальную) и устроить пока музей при школе. Затем выйти в печать и с предложением в Калининский Обком и в Министерство Культуры РСФСР — учредить новый туристический маршрут — «Ахматова в Тверском крае». Бежецк (где сохранился дом Гумилёвых, в котором умерла Анна Ивановна <Гумилёва> в 42 году — Градницы (основной музей) — Слепнево парк) — Борисково (бывшее имение Кузьминых-Караваевых, в том числе, и Елизавета Юрьевна). Если удастся отвоевать (а в школе всего 57 человек и прикрыть ее несложно), то встает вопрос: чем заполнять все 10 комнат? Может быть, делать его как типичную дворянскую летнюю усадьбу (с подтекстом — Гумилёвых). Или, пока нет нигде музея Ахматовой, собирать здесь все — об Ахматовой. Мне бы хотелось, конечно, устроить июньские «ахматовские чтения» [16], и вообще устроить здесь научно-исследовательский центр по изучению Ахматовой. Но если с Ахматовой мне более или менее ясно, как и где просить материалы, то с Гумилёвым, сама понимаешь, сложнее. Тут я жду твоих советов и помощи. Сейчас хотя бы пришли мне его стихи (какие и сколько можешь) для пропаганды среди местных жителей. Молодежь интересуется, а я на память знаю их не так уж много. А если говорить серьезно, то у кого и что может быть интересного для будущего музея? Мне бы хотя бы взять на учет места хранения вещей (для будущих возможных переговоров). У меня на примете сейчас один Лев Николаевич. Он настроен очень благожелательно и рад помочь, но ведь у него почти ничего нет. А ведь, если серьезно рассудить, то музей Ахматовой можно и должно открыть еще в Фонтанном Доме [17], в Комарове или в Пушкине, но где еще можно открыть музей Гумилёва, как не здесь? Кстати, и музей самого Льва Николаевича тоже надо предусмотреть загодя — он ведь превращается в ученого мировой величины.

Живу я здесь один-одинешинек. Адаптация в новых условиях происходит не без труда: мучительно привыкаю к слишком громкой тишине, по ночам возникает иногда чувство первобытного страха, и от малейшего стука начинает бешено колотиться сердце. Днем скучать некогда, кручусь-верчусь по хозяйству, без женской руки в доме трудновато. Однако мои друзья женского полу, услышав о моем намерении переселиться в деревню, выразили мне свое соболезнование, не выразив ни одна — желания последовать за мной. Дело, очевидно, не в том, что времена декабристок прошли, а в том, что нет и не было тут настоящей любви. Однако же не может быть, чтобы ее не было вообще, поэтому, испытывая здесь временами щемящее счастье одиночества, я все-таки надеюсь на большее. Не откажи в любезности прислать свою фотографию — не для музея, а для стены в моей комнате, хочу, чтобы в ней поселилось побольше добрых лиц. Пиши о себе, как и что. До свидания.

Миша Кралин.

На конверте — адрес отправителя и штемпель: 171950, Калининская обл., п/о Градницы; на штемпеле — Градницы Калиниск. обл. 11.11.81.