Варвара Ивановна Лампе

Сохранились всего две фотографии, на которых можно увидеть родную тетю по матери поэта Николая Гумилева Варвару Ивановну Львову (Лампе). И обе они сделаны в Слепнево, в имении Львовых. Это косвенно свидетельствует о том, что довольно большую часть жизни эта женщина провела именно в Слепнево.

Конечно, семья Гумилевых выезжала на службы в Троицкий храм в Градницах и в Санкт-Петербург приезжала достаточно часто, но именно она, дама с прической, как у императрицы Екатерины, была хозяйкой имения и хранила традиции предков, проживая там постоянно.

Поэтому Анна Ахматова написала о жизни в Слепнево именно так:

«…Живем как при Екатерине
Молебны служим, урожая ждем».


Застолье в Слепневе, лето 1911 года. Фотография, которую уточняет О. Н. Оболенская в письме №2. За столом сидят, слева, по часовой стрелке: В. А. Лампе (урожд. Львова), А. А. Лампе (жена сына В. И. Лампе - Ивана Фридольфовича Лампе), А. И. Гумилёва (урожд. Львова), Д. С. Гумилёв, А. А. Гумилёва (урожд. Фрейганг), В. Д. Кузьмин-Караваев (?), М. А. Кузьмина-Караваева, М. И. Лампе, О. А. Кузьмина-Караваева, А. А. Гумилёва (Анна Ахматова), Н. Л. Сверчков, М. Л. Сверчкова, А. С. Сверчкова (урожд. Гумилёва).

Первый ряд с лева направо: Анна Андреевна Гумилева жена Дмитрия Гумилева, (?), Маня Сверчкова. Второй ряд: Николай Сверчков, Ольга Кузьмина-Караваева, Анна Ивановна Гумилева. Третий ряд: Александра Сверчкова, Дмитрий Гумилев, Варвара Ивановна Лампе.
Известно, что Варвара была старшей из трех дочерей Львовых. Родилась она в 1839 году. Когда умер сначала отец семейства в 1861 году, а, затем и мать в 1885 году, младшие дочери были еще маленькими, а Варвара Ивановна уже блистала в бежецком обществе. Сватались многие, но вышла замуж она за командира стоявшего в городе лейб-гвардейского уланского полка Фридольфа Ивановича Лампе. Его семья ее отвергла, так как финский старинный род не желал видеть с сыном русскую девушку. Даже когда они назвали сына Яковом, а дочь Констанцией, так же как мать Фридольфа Ивановича, сердце свекрови не смягчилось. Поэтому, покинув уланский полк, он устроился работать на светскую должность, а чуть позже заболел и умер. Варвара Ивановна осталась одна с двумя детьми. Им помогали ее младшие сестры Анна и Агата, а родственники мужа ничем не помогли. Хотя, позже, после смерти свекрови, их ожидало небольшое наследство.
После смерти свекрови Варвара Ивановна ездила в город Гельсинфорс и вступила там в права наследства. Свою часть наследства она продала золовке, на вырученные деньги купила приданое дочери Констанции, которую выдала замуж за ротмистра Александра Дмитриевича Кузьмина-Караваева, родного брата Владимира Дмитриевича. У них родились дочери Мария и Ольга, сын Сергей.


Вот что пишет Александра Степановна Сверчкова о Варваре Лампе:
Старшая дочь Львовых, Варвара, была, по свидетельству Сверчковой, красавица: высокая, стройная, с чудесными вьющимися волосами, приветливая и веселая, она пользовалась большим успехом в бежецком обществе. Выйдя за командира стоявшего в городе лейб-гвардейского уланского полка Фридольфа Ивановича Лампе, она вскоре овдовела и с сыном Иваном и дочерью Констанцией поселилась в Москве, где была классной дамой в Институте благородных девиц. Сын учился в гимназии, дочь — в консерватории, а закончив учение, вышла замуж за ротмистра лейб-егерского полка Александра Дмитриевича Кузьмина-Караваева. По свидетельству Сверчковой, это был нервный, желчный человек, он постоянно беспричинно ревновал жену и ненавидел тещу, Варвару Ивановну. И все же Констанция Фридольфовна прожила с мужем почти тридцать лет.
У Кузьминых-Караваевых были сын Сергей и две дочери — Ольга и Мария. Имение их Борисково находилось неподалеку от Слепнева; то в Борискове, то в Слепневе собиралось многочисленное общество: братья Александра Дмитриевича, их жены, дети. Летом из Петербурга приезжали Николай Степанович с Анной Ахматовой, под старость в Слепневе поселилась и Варвара Ивановна, которую все в семье называли тетей Варей.
Печально было то, что Варвара Ивановна потеряла не только мужа, но и внучку Машу Кузьмину-Караваеву, она умерла в молодом возрасте (23 года) от туберкулеза.(1888-1911)
Мария Кузьмина-Караваева внучка Варвары Ивановны (первая слева в первом ряду.
.
Из воспоминаний А.А. Гумилевой (урожд. Фрейгарт), которая была супругой Дмитрия Степановича Гумилева (младшего брата поэта) мы узнаем: «Кузьминым-Караваевым принадлежало соседнее имение — Борисково. Собственно, Слепнево не было барским имением, это была скорее дача, выделенная из Борискова. Неподалеку находились еще два имения — Подобино и Дубравка. В них жили друзья Гумилевых и Кузьминых-Караваевых — Неведомские и Ермоловы. Соседи с удовольствием гостили друг у друга и часто проводили время вместе. То лето шло в прогулках, верховой езде, развлечениях и увлечениях, Ахматова потом вспоминала так: «Я не каталась верхом и не играла в теннис, я только собирала грибы в обоих садах, а за плечами пылал Париж в каком-то последнем закате». В середине мая, проводив жену в Париж, Николай Гумилев уехал в Слепнево. «Под влиянием рассказов Анны Ивановны (матери поэта) о родовом имении Слепневе и о той большой старинной библиотеке, которая в целости там сохранилась, Коля захотел поехать туда, чтобы ознакомиться с книгами.
В то время в Слепневе жила тетушка Варя — Варвара Ивановна Львова… старшая сестра Анны Ивановны. К ней… приезжала ее дочь Констанция Фридольфовна Кузьмина-Караваева со своими двумя дочерьми. Приехав в Слепнево поэт был приятно поражен, когда кроме старенькой тетушки Вари навстречу ему вышли две очаровательные молоденькие барышни Маша и Оля. Маша с первого взгляда произвела на поэта неизгладимое впечатление…Маша была умна, хороша собой и неизлечимо больна туберкулезом. Гумилев нежно заботился о ней, старался всячески ее развлечь. В 1911 она умерла в Италии»
Старшая внучка Варвары Ивановны Ольга Александровна (1890-1986), в замужестве княгиня Оболенская была здорова и более успешна.
В Слепнево она часто общалась с Анной Андреевной Ахматовой и другими гостями, любила шутить. Она автор знаменитой групповой фотографии в Слепнево. Постоянно бывала в Борисково. Её имя упоминается в мемуарах и стихах А.Ахматовой и Н. Гумилева. У дочери Ольги Александровны MadameOlgaPaulNicaise, (урож. Оболенской), сохранялся семейный архив Кузьминых-Караваевых в Париже.
Анна Ахматова и Ольга Кузьмина-Караваева в Слепнево



Елена Борисовна Чернова, внучка сестры Варвары Лампе Агаты Ивановны Львовой, вспоминает:
"Летом 1912 года я встретилась со многими членами семьи отца в имении Слепнево. Имение это, как мне помнится, принадлежало Льву Ивановичу Львову (отец его называл дядя Леля), бывшему морскому офицеру; кажется, он участвовал в обороне Севастополя. Смутно помню его очень старую фотографию (она была уже тогда какая-то коричневато-желтая). Он был снят у столика; высокий с баками а lа Александр II, в офицерской морской форме. Он завещал имение Слепнево своим сестрам Варваре, Агате и Анне, а т. к. Агата умерла, то часть ее наследства перешла к отцу. Мы оказались совладельцами Слепнева и договорились с Анной Ивановной Гумилевой, что приедем на лето в Слепнево.
Мы ехали через Бежецк, в Бежецке пришлось ночевать у каких-то родственников, которых абсолютно не помню. Утром из Слепнева прислали экипаж, и мы поехали.
Я впервые в жизни видела русскую деревню, меня поражали избы и бесконечные поля, поражали воротца при въезде в деревню, которые бросались нам открывать белоголовые ребятишки, мы давали им пакеты с пряниками и конфетами и мелкие деньги. Дорога была пыльная, солнце пекло, мне показалось, что ехали мы долго. Но вот и Слепнево.
Проезжая дорога разрезала приусадебный участок и проходила очень близко от "барского" дома. Если ехать со стороны Бежецка, то дом оказывался справа, а слева был фруктовый сад.
Мама просила, чтобы ее с отцом поместили отдельно, т. к. отец после тяжелого ранения в голову был уже очень болен и по ночам бывал беспокоен. Их поместили во флигель, который состоял из 2-х комнаток и кухни. С нами приехала наша кухарка, которая и готовила на нашу семью. Меня поместили в большом доме, в комнате с отдельным ходом со двора, против конюшен.
Дом был большой, со старинной мебелью, но внутреннего расположения его не знаю, т. к. бывала в нем редко и, пожалуй, только на веранде, которая выходила в цветник, или в столовой в те дни, когда отцу было особенно плохо.
В это лето в доме жила Варвара Ивановна Лампе, ее дочь Констанция Фридольфовна и ее внучка Ольга Кузьмина-Караваева.
В воспоминаниях, кажется, вдовы Дмитрия Степановича Гумилева есть версия, что Николай Гумилев был влюблен в свою двоюродную сестру Машу Кузьмину-Караваеву. Я об этом никогда не слышала в семье. Маша умерла очень рано от чахотки, долго жила за границей, в моем представлении она была каким-то светлым призраком: красивая, нежная, неземная. Ее младшая сестра Ольга ничем на нее не походила. Большеротая, довольно шумная и даже несколько вульгарная, она была постоянным игроком в теннис. Почему-то запомнилось, что она вместо термина "адвейнч", т. е. преимущество, любила выкрикивать "наш адуваныч!". Шепотом болтали, что Ольга бегает на свидания с женатым)!) Неведомским.
Констанция Фридольфовна называлась тетя Котя и много хлопотала по хозяйству; я старалась успеть утром до нее пройтись по саду и набрать грибов, у нас с ней было просто соревнование. У тети Коти был обычай маленьких грибов не брать, а отмечать палочкой - пусть подрастет. Этих грибов мне уже нельзя было трогать.
Вместе с Анной Ивановной Гумилевой приехали в Слепнево Николай Степанович с Анной Андреевной Ахматовой и Александра Степановна Сверчкова (тетя Шура) со своими двумя детьми Колей лет 18-19 и Марусей лет 15-16. Александра Степановна, дочь С. Я. Гумилева от первого брака, после смерти мужа художника Сверчкова (он великолепно изображал лошадей) жила постоянно у своей мачехи Анны Ивановны Гумилевой. Была она добрая, милая и очень хозяйственная, в Царском Селе она вела все хозяйство, на ее попечении был и общий любимец зеленый попугай. Тетя Шура научила его говорить "Попочка - душечка" и "Попочка - птичка" и танцевать, если ему подпевали и прихлопывали в ладоши: "Попочка, попляши!" Этот Попочка в Слепнево жил рядом с моей комнатой и будил меня по утрам ни свет ни заря, выкрикивая свои приветствия.
Коля Сверчков назывался Коля-маленький, хотя он в то время был уже весьма сильным и крупным юношей с светлыми усиками. Позднее осенью, когда в Царском Селе беременной Анне Андреевне было трудно ходить по лестнице, именно Коля-маленький носил ее на руках вверх и вниз по лестнице, т. к. в Царском Николай Гумилев и Анна Ахматова жили во втором этаже, а обедала вся семья внизу в большой столовой. В Слепнево Коля-маленький любил бродить по окрестностям и, ко всеобщему ужасу, купался. Все уверяли, что там, где он купается, водится волос-волосатик и что это очень опасно.
Я и Маруся больше всего играли в крокет, иногда, если не хватало игрока, меня принимали в партию в теннис. Главные игроки были Гумилев и Ольга Караваева, а также Неведомские. Николай Степанович играл очень хорошо, особенно у сетки, я же в теннис играла неважно, да и какая я была взрослым компания - девочка 12 лет!
Анна Андреевна никогда и ни во что не играла. Она обычно гуляла одна, накинув на плечи большой темный платок вместе со своей собакой бульдожкой Молли.
По утрам мимо дома обычно ехала почта, Николай Степанович бегал ее встречать, колокольчик был слышен издали. К ним в то лето приходило много журналов, и они с Анной Андреевной сразу бросались их просматривать. Помню, однажды я завтракала не во флигеле у родителей, а в большом доме, Николай Гумилев и Анна Ахматова опаздывали. Когда они вошли, Анна Ивановна спросила: "Ну, Коля, что пишут!" Николай торжествующе ответил: "Бранят" - "А ты, Аня!" Опустив глаза, тихо и как-то смущенно Ахматова ответила: "Хвалят".
Вообще, жизненный уклад в большом доме был несколько старомодный и даже торжественный. Все члены семьи собирались в столовой, но не садились на свои каждому определенные места, пока не входила Варвара Ивановна. Она была старшая, и разница в возрасте между нею и Анной Ивановной была большая. Анна Ивановна рассказывала, что на свадьбе у Вареньки она сидела у невесты под юбкой. Варвара Ивановна немножко стилизовала себя под Екатерину II, и в семье любили отмечать это сходство. Была она ниже ростом, чем Анна Ивановна, полная, но не расплывшаяся, держалась прямо и величественно, волосы седые, совершенно белые и на них черная кружевная наколка, когда она входила в столовую, к ней подходила Анна Ивановна, старшая сестра обнимала ее, а остальным делала общее приветствие. Тогда можно было садиться за стол. Разговор был общий, но младшие не начинали его, а только отвечали на вопросы старших. В то лето погода стояла хорошая, поэтому праздники с приглашенными гостями отмечали на террасе, но я на них не присутствовала, заходила только поздравить, поднести цветы и уходила к родителям во флигель".
Совсем скоро пришло смутное время. В 1917 году семья из усадьбы Слепнево переехала в Бежецк. И Варвара Ивановна и Кузьмины Караваевы некоторое время жили в Бежецке, в доме на улице Михаила Чудова, которая тогда называлась Рождественская. Бабушка Варя, как ее называл Лев Николаевич Гумилев, проживет еще до 1921 года. После известия о расстреле Николая Гумилева она сильно сдала и умерла в тот же год.
О дальнейшей жизни ее детей найти информацию не удалось, но известно что
муж ее дочери Констанции Александр Дмитриевич Кузьмин-Караваев после революции был крупным администратором (инспектор путей сообщения) на железной дороге Мурманского направления. После 1935 года уволен на пенсию с благодарностью наркома Л.М. Кагановича.
Ее внучка Ольга эмигрировала и встретилась с Анной Андреевной в Париже в 1965 году. Об этой встрече есть строки поэтессы, филолога Елены Раскиной, которая похоронена рядом с могилами Гумилевых на кладбище Спасского собора в Бежецке.
Встреча АнныАхматовой и Ольги Кузьминой-Караваевой
Раскина Елена
Встреча Анны Ахматовой и Ольги Кузьминой-Караваевой (Оболенской) в Париже (1965)
***
Люди из тринадцатого года
Задержались у ее дверей…
Здесь Париж, дворцов бесценных своды
Светло-серый абрис фонарей…

Здесь Париж, и дышится так сладко,
В каждом камне – память и загадка.
И свобода дразнит, как вино.
Боже, ты была здесь так давно…

Словно не года прошли, столетья.
А в России – запах лихолетья,
Гибель, революция, война.
И не объяснишь, чья тут вина.

Разорвались между нами нити…
«Оленька, ты слышишь гул событий?
Словно море говорит во сне,
По нему ты уплываешь, не…

Не надеясь через год вернуться,
Вспомнить, оглянуться, встрепенуться…
Не надеясь вспомнить и простить.
Только есть та роковая нить,

На которой держатся столетья,
Несмотря на кровь и лихолетья.
Несмотря на мерзкий привкус лжи».

«Анна, ты все та же, расскажи,
Как в России? Как она, Россия?».

«Правит там очередной Мессия
И топор над нами занесен.
Причитает колокольный звон,
Если только церковь сохранилась.
Так живем, надеемся на милость
Господа… А вы здесь?».

«Как во сне —
Сладкий сон – настоян на вине,
Горький сон – настоян на разлуке,
Только оба взращены на муке.
А Париж за окнами цветет
Божьей красотою небывалой.
Нужно было все начать сначала,
Перешить себя, как старый плащ.
А иначе – сердце не отдашь
За покой и привкус постоянства…».

Расступилось время и пространство,
И в Слепнево, за столом, они,
И фотограф прячется в тени…
© Copyright: Раскина Елена, 2020

Когда Александре было 7 лет от роду , 6 октября 1876 г. ее отец Степан Яковлевич обвенчался в Троицкой церкви села Градницы с Анной Ивановной Львовой, которая увезла Александру в свое имение Слепнево. Там к ней относились хорошо, но, все же, судя по воспоминаниям Александры Степановны, не так, как в Москве. В доме были другие родные дети сестер Львовых и, конечно, внимания чужой Александре не хватало.

Хотя, образование девочке дали хорошее, приставили к ней гувернантку, а позже отдали в пансион для благородных девиц. Точно не установлено в какой, но известно, что ей там нравилось. Среди подруг и учителей ей было веселее, чем в Слепнево, куда вскоре ей пришлось вернуться и жить размеренной, спокойной жизнью вплоть до знакомства со своим будущим мужем.

Леонид Владимирович Сверчков, 27-летний офицер с огненными черными глазами, холеными усами, высокий, стройный, прекрасный танцор и лихой кавалерист. Он обладал, кроме красивой внешности, еще многими талантами: недурно и с чувством пел, играл на скрипке, умел поддерживать оживленный разговор, описывая жизнь на границе и всевозможные приключения. Отец Степан Яковлевич был против их брака, но, в итоге, согласился. Через месяц молодая жена поняла, что сделала серьезную ошибку. Далее приводим цитату из воспоминаний, написанных самой Александрой Степановной, написанных так, будто это взгляд со стороны:

В тридцать два года Александра осталась вдовой с восьмилетним сыном и шестилетней дочерью. Оставшись без всяких средств с двумя детьми, Александра Степановна поступила на службу в то же правление на должность конторщика и, кроме того, стала давать уроки двум девочкам в знакомом семействе. В это трудное время ее очень поддержала ее преданная прислуга Соломонида, которая, будучи привязана к детям и барыне, считала себя членом семьи. Благодаря ее моральной поддержке Александра Степановна окончательно не пала духом и, скрепя сердцем, решила ехать к отцу в Царское Село.

Счастье благоприятствовало несчастной женщине: она сейчас же поступила учительницей сначала в школу, а потом в гимназию, где и прослужила 18 лет. Революция, контузия сына и болезнь дочери заставили ее переехать в Бежецк, где она тоже стала работать учительницей в школе при местном отделении железной дороги и прослужила там до 1937 года. Из-за перерыва в занятиях, она не могла получать прибавочную пенсию.

Сын Александры Степановны Николай Леонидович (в семье его называли "Коля Маленький") ездил, будучи студентом, со своим дядей Николаем Степановичем в Африку в качестве фотографа и препаратора, участвовал в Первой Мировой войне, заслужив 8 орденов, был контужен и отравлен в результате газовой атаки, вследствие чего получил туберкулез. Жена его, урожденная княжна София Амилахвари, уговорила его отправиться с ней к ее родным в Кутаиси, где у них было роскошное имение и где Николай Леонидович наверно бы поправился, но, как написала Александра Степановна "человек предполагает, а Бог располагает". На Юге России шли бои с остатками Добровольческой армии, под командованием барона Врангеля. С большим трудом молодая семья добралась до Краснодара, где Николай Леонидович, простудившись, заболел воспалением легких и умер (в марте 1919-го в двадцатипятилетнем возрасте).

После его смерти, его вдова Софья Аслановна вернулась в Бежецк и через год умерла на руках Александры Степановны.

Судьба дочери Александры Степановны Маруси очень печальна.

Ужасы революции, особенно в самом ее центре, в Царском Селе, повлияли на ее воображение, она заболела нервной болезнью - то, что врачи называют "манией преследования".

Доктора посоветовали увезти больную в деревню, но и в Слепнево тогда тоже было неспокойно.

Таким образом, с 1917 года Александра Степановна постоянно переселилась в г.Бежецк.

Сначала Гумилевы вместе с дальними родственниками Кузьмиными-Караваевыми занимали весь второй этаж деревянного дома, а когда Караваевы уехали, у Гумилевых осталось три комнаты. Потом началось «уплотнение».

В конце концов, Анна Ивановна и Александра Степановна остались в одной угловой комнате. К тому времени не стало Варвары Ивановны Лампе, сестры Анны Ивановны, дочки Александры Степановны Маруси, сына - "Коли Маленького" и его жены.

До 1929 года в угловой комнате жили Анны Ивановна, Александра Степановна и маленький Лева. После окончания школы Лева уехал в Ленинград, женщины остались вдвоем. После смерти Анны Ивановны в 1942 году, Александра Степановна осталась одна.

Некоторое время с ними жила вторая жена Николая Гумилева Анна Энгельгард с дочерью Леной, что тоже ложилось заботой на плечи тети Шуры, как все ее называли.

Известно, что Александра Степановна воспитывала Леву и помогала ему в учебе, а также правила его первые стихи.

Александра Степановна продолжала работать учительницей в школе. Маленькой зарплаты всегда не хватало, потому приходилось что-то вышивать на продажу. Некоторые образцы ее рукоделия хранятся в экспозициях музея в Градницах и МВЦ «Дом Гумилевых».

Именно за счёт учительской зарплаты А. С. Сверчковой (62 рубля) и ежемесячных перечислений Ахматовой из её пенсии (25 рублей) существовала вся семья.

Так и воспитывали Леву с шести до семнадцати лет, до самого его отъезда в Ленинград.

За это время Ахматова лишь дважды навестила Леву в Бежецке – на рождество 1921 года и летом 1925-го. Последний визит не был долгим. Приехала 21 июля, а 26 числа уже вернулась обратно в Лениград.

Ученики Адександры Степановны вспоминали, что в школе, благодаря ей, был организован театральный кружок. Иногда Александра Степановна придумывала интересные уроки – путешествия, ставила музыкальные спектакли и сама сочиняла пьесы для детей.

Александра Степановна писала, что о гибели брата узнала из газет. Советские газеты читали все грамотные люди, так что утаить известие о расстреле участника контрреволюционного заговора было просто невозможно. Но некоторое, очень недолгое время могли женщины скрывали страшную новость от Левы.

После отъезда в 1929 году в Ленинград Лев Гумилев иногда писал Александре Степановне. Она сожалела, что пишет он мало, очень кратко, но тут же и оправдывала его: «Конечно, все это глупости, пережиток старины, есть ли ему время писать старой тетке?»

Образ Александры Степановны Сверчковой в биографической и мемуарной литературе создан прежде всего усилиями Павла Лукницкого, писателя, журналиста, первого биографа Николая Гумилева, литературного секретаря Анны Ахматовой.

Анна Андреевна Александру Степановну откровенно не любила. Это была упорная и совершенно иррациональная неприязнь.

Павел Николаевич находился под влиянием Анны Ахматовой, он совершенно принял ее сторону.

Последняя представительница рода Гумилевых на бежецкой земле Александра Степановна Сверчкова умерла 28 мая 1952 года.

Ее могила находится на кладбище Спасского собора в г.Бежецк, рядом с могилой Анны Ивановны Гумилевой.