Город сгинул, последнего дома43
Как живое взглянуло окно...
Это место совсем незнакомо,
Пахнет гарью, и в поле темно.
Но когда грозовую завесу
Нерешительный месяц рассек,
Мы увидели: на гору, к лесу,
Пробирался хромой человек.
Было страшно, что он обгоняет
Тройку сытых весёлых коней,
Постоит и опять ковыляет
Под тяжёлою ношей своей.
Мы заметить почти не успели,
Как он возле кибитки возник.
Словно звёзды глаза голубели,
Освещая измученный лик.
Я к нему протянула ребёнка,
Поднял руку со следом оков
И промолвил мне благостно-звонко:
“Будет сын твой и жив, и здоров!”
1916
Слепнёво
43Город сгинул, последнего дома...— речь идёт о Бежецке, куда возили к доктору заболевшего чем-то Лёву Гумилёва.
Как живое взглянуло окно...
Это место совсем незнакомо,
Пахнет гарью, и в поле темно.
Но когда грозовую завесу
Нерешительный месяц рассек,
Мы увидели: на гору, к лесу,
Пробирался хромой человек.
Было страшно, что он обгоняет
Тройку сытых весёлых коней,
Постоит и опять ковыляет
Под тяжёлою ношей своей.
Мы заметить почти не успели,
Как он возле кибитки возник.
Словно звёзды глаза голубели,
Освещая измученный лик.
Я к нему протянула ребёнка,
Поднял руку со следом оков
И промолвил мне благостно-звонко:
“Будет сын твой и жив, и здоров!”
1916
Слепнёво
43Город сгинул, последнего дома...— речь идёт о Бежецке, куда возили к доктору заболевшего чем-то Лёву Гумилёва.